Выкатываясь с работы, Паша нос к носу столкнулся со своим приятелем-бугуртщиком, подвижным сероглазым парнем, обычно спокойным и рассудительным. Тут он явно был чем-то озабочен, даже вроде как проявлял несвойственную ему суетливость. Пожали друг другу руки, Паша поднял вопросительно бровь.
— Тут такое дело — начал приятель, решительно беря коня за рога — ты не мог бы завтра денек с немцами повозиться?
— В смысле это как и куда? — опешил Паша.
— Ну город показать, что ли, пообщаться, то — се. А вечером я освобожусь, перейму.
— Опять ничего не понял. Откуда немцы, с чего немцы, зачем немцы? И даже — кому немцы? — начал отбрыкиваться Паштет.
— Да спортсмены, такие же латники, как я. Приезжают утром, а у меня завал, кавардак и рагнарек на работе до самого вечера. И ребята не могут, а встретить надо бы, они нас неплохо принимали. Ну и надо бы ответно лицом в грязь не ударить, а то полный аптраган выйдет. Ты же по-немецки разговариваешь, да и вообще свободен — начал умасливать приятеля бугуртник.
— Да я в общем не против помочь, только о чем с ними говорить-то? Где вы этих немцев выкопали? Они вообще — кто?
— Ты про битву наций слыхал?
— Это Аустерлиц что ли? Или наоборот — Лейпциг? — стал судорожно искать на пыльном чердаке своей памяти что-то подходящее Паштет.
— Серьезно, не знаешь? Ты не шутишь? — удивился парень — Это первый в мире международный Чемпионат по историческому средневековому бою, ежегодный фестиваль исторической реконструкции средневековья.
— Первый раз слышу — пожал плечами Паштет — это типа толкинутые всех стран объединились?
И понял, что ляпнул что-то шибко хамское, потому как его приятель натурально надулся и покраснел.
— Вот сейчас обидно было — набычившись пробурчал латник.
— Я ж не специально, не со зла, просто — не в курсах. А по Толкину фильмы ничего так были, хотя и занудные — начал извиняться Паштет.
— И Толкин — гондон и фильмы — говно — по-спартански лапидарно отрезал приятель.
— Эк ты его приложил, трещат стариковские кости, небось крутится в гробу ротором, аж опилки сыплются и тут же тлеют — рассмеялся Паша. Но, по-возможности стараясь, чтоб не усугубить.
— Он тебе — что, нравится? — прищурился подозрительно приятель.
— Да как-то равнофиолетово. Ну, гномы, эльфы… Так сейчас такого хоть пруд пруди, считай в каждой книжке. Фигня в общем, для мальчиков и девочек. Не просекаю в чем засада. Но точно тебе на мозоль наступать не хотел. Чего ты ощетинился — то?
Латник смерил собеседника оценивающим взглядом. Потом, теряя накал, остывая, заворчал:
— Сравнивать исторических реконов с толканутыми — уже нехорошо, вот. Реконы и костюмы должны делать идентичные и латы нужны не из картонки и оружие практически такое же, как в средневековье — только незаточенное, все серьезно, без шарамайства. А у толканутых — боевые веники, деревянные мечи, соломенные луки, да магические поцифиздеры. Детский сад, штаны на лямках, сопли до колен, слюни до полу! Сравнивать нельзя!
Тут уже Паштет немного опешил и удивленно спросил: "Так вы что, всерьез друг друга дубасите всеми этими алебардами и булавами?
Собеседник, не моргнув глазом, подтвердил, что именно так все дело и обстоит.

Прямо по башке мечом? — переспросил Паша.
— Конечно! Башка-то в шлеме! Что ей сделается! У нас все без дураков, по-взрослому. Сбили с ног, вместо двух положенных опорных точек стало три-четыре или всем телом на землю оперся — проиграл!
Тут он на секунду прервался, потом выдал как по писанному:
— Бугурт — это мясо, рубилово, куча мала и место сосредоточения негуманности!
— Да вы озверели! У вас же травм куча с присыпкой!
— Не без того — согласился латник. Потом усмешливо глянул на обалделого Паштета и спросил: "Как считаешь, сколько публики в год погибает на площадках для гольфа в мире? Во время игры?"
— Ну не знаю. С десяток? От инфарктов, если — прикинул Паша, решив, что гольфом занимаются люди богатые, пожилые.
— Более девятисот!
— Ты точно гонишь! — не поверил Паштет.
— Статистика, друг мой, все знает. И не от инфарктов — мячик там тяжелый, на 100 метров летит неведомо куда — тяп по репе и увася. А еще — молнии в них попадают часто — азартные ребята в дождь продолжают играть, маханул на ровном поле стальной клюшкой — вот и громоотвод из мяса. А знал бы ты сколько чирлидерш погибает и калеками становится…
— Погодь, это ты про девчонок в мини, которые такими блестящими мочалками размахивают и пляшут в перерывах? — несколько путано спросил Паша, вспомнив только пару порнофильмов с этими спортивными девахами. Представить, что размахивание мочалками и ногами так быстро ведет к инвалидности ему было сложно.
— Они не только пляшут. У них офигительной сложности гимнастические загибоны, это вообще уже большая и прибыльная штука, там на шоу девки насмерть корячатся ради успеха, приз здоровенный, если прорвались наверх. И шеи ломают и бошки свертывают за милую душу. А если прикинуть регби, бокс или американский футбол — так мы в сравнении цветоводством занимаемся, вышиванием гладью. Хотя да, есть травмы. Но никак не больше, чем в футболе и хоккее — на нас защита лучше. Даже меньше, чем у всяких там саночников. Можешь не сомневаться — мы спецом проверяли. На нормальной Олимпиаде каждый десятый спортсмен травму получает. Разве что керлинг пока не отличился, там эти уборщицы со швабрами пока не убились ни разу. Ну, так и спорт молодой, еще успеют. А ты нас с толканутыми сравниваешь! — внезапно вернулся на вроде как забытую обиду латник.

Вот дались они тебе — огорчился Паша. Его как-то уже загрузили эти еще неизвестные немцы и потому выслушивать про фэнтези давно умершего профессора мертвых языков и забытых легенд, сочиненных древними и дикими людьми, не очень хотелось. Хотя, попрактиковаться в языке было бы полезно. Другое дело, что общался уже Паштет с иностранцами, был неприятно удивлен, что этих молодых дегенератов не интересовало ничего, только наличие вай-фая и дальше они сидели в своих соцсетях безвылазно. Зачем приезжали — так для Паши тайной и осталось, в соцсети сидеть, лайки посылать они и дома могли бы с тем же успехом.
— А то — и дались. Эта ж зараза по всему миру разлетелась.
— Да брось. Можно подумать всякие там трансформеры меньше денег собрали — отмахнулся Паштет, которому нюансы голливудского производства были совершенно до лампочки.
Ты вообще помнишь, о чем там речь у того Толкана?
— Ну там эльфы-гномы. Что такого-то?
— Забыл орков.
— Почему забыл, помню. Назгулы всякие. И эти, полукролики-полулюди. И чего?
— Да то, что для всех этих амеров со всеми прочими из их банды — это как инструкция. Понимаешь? Нет? Ну, я тебе разжую. Вот, значит, мир Среднеземья. Живут там всякие разные. Но лучше всех, мудрее, ученее, чище, старше и тыры пыры — ясно дело — эльфы. Почти божества. Пониже там — гномы, которые делают невбеническое оружие и доспехи, ну похуже эльфов, конечно, но все-таки. Людишки опять же, тоже там музыканты, ученые, кузнецы, благородные воины. Не эльфы, но тоже ничего, приличное немножко общество. А есть мерзкие орки. Ну, полное гомно, шугань паскудная. Ни ученых, ни кузнецов, ни музыкантов, одни тупые уроды и подлецы, друг-друга поедом едят и вообще только барагозить умеют. И все с ними воюют — и эльфы и гномы и люди. И тут — внезапно, хоть у орков полное гайно и все они уроды и оружие у них никакущее и доспехи — хлам никчемный и вообще они идиоты тупые — а ни хера с ними не получается, ни у эльфов с их вековой мудростью и магией, ни у гномов с их офигенным кузнечным скиллом, ни у людишек. Никак победить не могут. Совсем наоборот. Сечешь? — прищурился с намеком латник.
— Секу — усмехнулся Павел, вспомнив к месту старый анекдот про чабана, от скуки игравшего в шахматы с бараном.
"— Ну и как баран играет?
— Да как, баран — он тупой баран и есть!
— А счет какой?
— Два-два!"
— Это хорошо, что сечешь. И теперь гляди — как только, значится, нажав на большую американскую красную кнопку, что всегда тут же позволяет победить, орков и гоблинов, значится, сумели опрокинуть — вырезали мудрые эльфы, талантливые гномы и добрые люди этих самых орков поголовно — с бабами и детьми под корень, даже не по азиатскому методу — всех, кто выше оси тележной — а — поголовно. Подчистую. В ноль. Сечешь?
— Ну да. И что?
— Епта! Это же программа, типовое руководство к действию. И ее все там отлично усвоили. Враг — всегда для амеров нелюдь, вырезать врага подчистую. И никаких угрызаний совести. И все они там так и считают. А орки нынче — мы.

Ну, это ты того, загибаешь. И Толкин — англичанин, вроде.
— Один язык, одна культура. И самое главное — враг для них — не человек, нелюдь гнусная, и культуры у него нет, и науки, и все у него плохо. А почему не получается на равных победить — думать не надо, лишнее это. И вообще у Толкина никто не думает. Там все идиоты. Тринадцать гномов отправляются грабить дракона, который до того вынес гномское государство и человеческое государство не шибко напрягаясь, положив, походя оба войска прям в крепостях. Гномам пофиг! Идут с песнями! Заведомо зная, что сокровищ у дракона столько, что на ста кораблях не утащить. Ну? А с кольцом поперлись — при том, что у Пендальфа, ну гомика этого, блат был у орлов и слетать туда колечко в вулкан метнуть — на два часа работы. Да там вообще везде дурь непролазная! А в кине еще и усугубили — сам не ходил, чтоб не беситься, но ребята говорили, что там в ключевой сцене строй панцирных гномов с разбегу атакует такая же панцирная пехота орков, а сраные эльфы вместо того, чтобы стрелы пускать сзади — через гномов попрыгали аккурат между строем латных коротышек и набегающей ордой панцирных орков. В своих легких кожаных доспешках. Ну? Мозги там у кого?
Мне кажется. что ты перегибаешь это самое. Люди типа — это и мы тоже. А орки — типа не люди — засомневался Паша, которому вся эта литературоведческая беседа о кинематографе как-то не уперлась никуда.
— Пообщайся с ними, убедишься. Я — убедился. Впрямую не говорят, но ощутимо.
— Погодь, ты что, на чемпионате выступал?
— Не, мы так высоко не взлетели. Но с другими реконами из слоя пожиже — вполне уже рубились.
— А, так эти немцы — тоже железячники? — догадался Паштет.
— Точно. Тот, что повыше, алебардьер, а второй — мечник. Они сначала тоже с задранным носом ходили, потом мы им ввалили пару раз — оказалось, нормальные ребята.
— Хороши они нормальные, если для этого сначала им ввалить железом по башке приходится. Да еще и дважды. Но вообще странно — я про ваши развлекухи не слыхал, по телевизору ни разу не показывали, а ты говоришь — международный чемпионат.
— Проблема тут в том, что побеждаем мы. Хотя сильные команды у поляков, чехов и шведов тоже. Но мы, наши то есть — чуточку смутился латник — побеждают всю дорогу. Амерам насовали во все щели. Те очень огорчались, типа "нас тренировали морские котики!!!", а нашим пофиг, хоть котики, хоть тюлени, для наших — это просто ценный мех, морские котики-то. И навтыкали. Амерская команда обиделась и больше на чемпионат ни ногой. Потом другие приехали, но тоже без успеха.

Американцы поддерживают только те виды спорта, где они побеждают. Если их там одолевают — значит, это и не спорт вообще. И если нельзя новый вид спорта запретить, то хотя бы его ограничить, загнать под лавку, сделать непрезентабельным. И не давать своим позориться, например, пользуя простой трюк — спортивная страховка станет очень дорогая, а без нее выступать нельзя. И без серьезных спонсоров обычному парню ее поднять трудно. А серьезные спонсоры не поощряют те виды спорта, где амеры себя не проявили. Лучше вложиться в американский футбол, бейсбол, прибыль будет куда выше, прибыль там — где победа. А эти европейские игрушки — у амеров своих рыцарей не было, это им глубоко пофигу. Зеленый виноград, висит высоко.
Погоди, что-то не срастается. Наше ТВ ведь не показывает ничего. Хотя поводов-то масса — и красиво и наши победили… — засомневался Паштет.
— А оно наше? Это самое ТВ? Я вот как ни включу — там либо про английскую королеву, либо про принцессу Диану, либо еще что такое, но тогда про репрессии и ужасы "этойстраны". Что там за люди сидят, а? Там — московская интеллигенция, а это та еще публика. Вон в инете не попадалась такая хохма, как цитаты про русских от писателя Ерофеева и гитлеровского деятеля Розенберга? И хрен отличишь, где цитата от москвача, а где — от гитлеровца-арийца?